Далласский клуб покупателей

Долговязый электрик Рон Вудруф носит потасканную рабочую робу, в руке вечный стакан или бутылка, снимает проституток (сложно представить, чтобы с таким мужчиной захотела бы разделить ложе уважающая себя женщина), что-то кому-то впаривает и тут же получает по зубам от обманутых клиентов — одним словом, пропащий человек, «без царя в голове»: в Америке таких называют скорее реднеками, чем ковбоями. Да и техногенный антураж индустриальной провинции накладывает свой особенный отпечаток: здесь на всех, кто оказывается в кадре, заметен осадок сажи — кроме разве что тех, кто скрыт от дымящихся градирен белым халатом врача. Именно они — защищенные стенами больницы — косвенно становятся антагонистами, хотя все всё прекрасно понимают: большая политика, большой бизнес, большие жертвы.

Как удивительно в «Далласком клубе» драма отдельного человека преломляется в жирной линзе корпоративных интересов: в стране, где на самом видном месте стоит статуя Свободы, единожды заболевший больше не принадлежит самому себе, а становится придатком уродливого левиафана, тестирующего на людях-кроликах свое новейшее изобретение под названием «Ничего». Вудруф, этот забулдыга техасских пустынь, узнав, что ему остается месяц на то, чтобы «привести все свои дела в порядок», решается просто нажраться — то ли от бессилия, то ли от безверия: ведь в то время СПИД был еще в диковинку, да и болели им в основном геи. Увы, после нескольких тревожных звоночков Рону приходится обратиться туда, где его обязаны вылечить — в местную больницу. Но быстро смекнув, что доктора в этом логове словно адепты сатанинской секты повязаны негласным соглашением за подписью Мефистофеля, решается построить свою империю, но уже добра, правда, на капиталистических основаниях: в конце концов, это Америка, а не социалистическая революция.

В лучших традициях антиутопий, где песчинка борется с громадиной тоталитаризма, «Далласский клуб покупателей» повествует тернистый путь к истинной свободы — даже при условии, что каждую секунду у твоего виска незримо висит дуло пистолета. Борьба возможна — но можно ли победить? Заключительная сцена оглашения приговора говорит о том, что идеи благородства — остаются на стороне обездоленных, а земная жизнь, с юридическими законами и политическими рычагами — пускай все так же остается в руках сильных мира с его. Ничего не меняется: Боже, благослови Америку!