Омерзительная восьмерка

В горах Вайоминга пытаются укрыться от снежной бури охотники за головами майор Маркиз Уоррен (Сэмюэл Л. Джексон) и Джон "Вешатель" Рут (Курт Рассел), шериф городка Ред Рок Крис Мэнникс (Уолтон Гоггинс), их кучер Оу Би (Джеймс Б. Паркс) и пленённая бандитка Дэйзи Домергю (Дженнифер Джейсон Ли). Они находят кров в "Галантерее Минни", где так же пережидают морозную зимнюю ночь ещё несколько странников: ковбой Джо Гейдж (Майкл Мэдсен), палач Освальдо Мобрэй (Тим Рот), генерал Сэнди Смизэрс (Брюс Дерн) и мексиканец Боб (Дэмиэн Бишир). Правда, складывается впечатление, что не все из них те, кем они себя выдают.

Стоит предупредить, что написать о такой картине, как "Омерзительная восьмёрка" без спойлеров не получится. Потому проще самому ознакомиться с лентой, перед чтением.

Восьмой с половиной фильм Квентина Тарантино (не забудем недоснятый и почти не сохранившийся ранний киноопыт "День рожденья лучшего друга"), конечно, не удивляет. Опытный мастер, шокировавший зрителей в 1994 году беспрецедентным шедевром абсолютного, тотального кино - "Криминальным чтивом", не видит нужды изобретать велосипед для того, чтобы доказать всем, что "Чтиво" не было случайностью. Он давно это сделал, сняв свой второй шедевр - синефильский эпос "Убить Билла". С другой стороны он немного пробуксовал в XXI веке, сняв неудачный для себя(!) фильм "Безславные ублютки", в котором так и не было найдено гармонии между пародийной комедией и серьёзной военной драмой. Последовавший за ним "Джанго освобождённый", с одной стороны находил выход из определённого творческого тупика, а с другой смущал первой половиной картины. Она была совершенно ненужной для истории Джанго-Зигфрида и освобождения его возлюбленной Брумхильды. И в "Омерзительной восьмёрке", своеобразном тарантиновском парафразе знаменитому фильму Джона Стёрджеса, кажется, был найден тот самый баланс. Несмотря на кажущиеся внушительными 3 часа хронометража (в 70-мм версии картины, все 3,5!), они пролетают незаметно.

Да, многие по-прежнему могут начать упрекать американского мастера в его увлечениях киноцитатами, эффектным саундтреком, уловками с экранным временем, смешением жанров, комедийным эпизодам (к счастью, без откровенной пародии). Но кто мы такие в том, чтобы отказать человеку в его праве быть самим собой. Одно дело бесчисленные подражатели, и совсем другое сам отец-основатель, поп-философ из видеопроката. Интересно, а кто-нибудь сравнивал Тарантино с другим киноманом и философом постмодернистско-марксисткого направления Славоем Жижеком, чья тяга к простонародному выражению собственных мыслей, часто играет против него. Ведь всем приятно думать, что философы - это такие серьёзные мужи, озабоченные думами о Великом и Прекрасном, не способные оценить простые радости плебса.

В "Омерзительной восьмёрке" с одной стороны есть абсолютная цельность, поддерживаемая триединством места, времени и действия. Потому тяжело объяснить весь фильм, не выдав несколько тузов, которые предъявляются его автором по ходу повествования, чьё напряжение усиливается с каждым кадром. Хотя подлинный нерв фильма ощущается уже на начальных титрах. Безмятежная природа. Вороньё срывается с места. Снег ослепляет. Вроде бы ничто не предвещает, но тревожная музыка Эннио Морриконе и очень длинный план (особенно, для Голливуда) запорошенного снегом придорожного распятия, да ещё снятый в рапиде, придают фильму невыясненную мистическую интонацию. Тревога разливается во всё пространство широкого кадра. Неужто жертва Христа за все грехи рода людского оказалась напрасной?

Вот и в последнем дилижансе следующем к Ред Рок, готовы сцепиться в смертном бою два ветерана Гражданской войны: чернокожий северянин Уоррен и южанин Мэнникс. Пушки давно отгрохотали. Судя по виду героев, война закончилась 20 лет тому назад. Но фанатичная преданность тем идеалам, за которые умирали, но главное, убивали своих врагов, никуда не исчезла. Северянин до сих пор держит обиду за годы рабства и угнетения его народа, южанин не может перенести горечь безоговорочной капитуляции, в которой не было место ни компромиссу, ни праву проиграть с гордо поднятой головой. И хоть теперь они граждане одной единой страны Свободы, каждый из них готов отказать в свободе своему оппоненту.

Если может показаться, что Тарантино решил пересмотреть итоги Гражданской войны, то это ошибочное суждение. Речь идёт о мире сегодняшнем, современном, и не только американском. Не случайно, что режиссёр ещё после выхода "Джанго" часто говорил в интервью, что кино всегда несло политический отпечаток эпохи, а жанр вестерна в силу его откровенной условности с кольтами и широкополыми шляпами, даже в большей степени. Вестерны 30-40 х гг., были социалистическими по уклону в соответствии с "новым курсом" Франклина Делано Рузвельта, в 50-е гг. настала эпоха "охоты на ведьм" и "красной угрозы", 60-е гг. - ревизионизм, в котором главными творцами стали учителя самого Квентина Тарантино: Сэм Пекинпа и Серджо Леоне, в 70-е гг. вестерны пытались отразить новую свободную независимую Америку, ну а 80-е гг., безусловно, отметились рейгановским неоконсерватизмом.

И Тарантино внушает ужас мир после кризиса 2008 года. Кризиса, который всё никак не окончится, а только продолжает обрастать всё новыми политическими, идеологическими, экономическими проблемами. И этот снежный ком рано или поздно превратиться в жуткую метель, убивающую одним своим холодным дуновением. Это то самое "Нечто" из фильма Джона Карпентера (благо частично так называемая оригинальная музыка Эннио Морриконе основана на неиспользованных партитурах к этому культовому фильму мастера жанрового кинематографа), которое может скрываться в каждом из нас. Даже в тех людях, которые вчера казались друзьями.

Вообще, в лентах американского постановщика часто детали зарыты в выборе композиций. И интересной, тут является мелодия Эннио Морриконе из фильма "Изгоняющий дьявола 2: Еретик". Непризнанный критикой и зрителями фильм Джона Бурмена был весьма неглуп. Истинный дьявол в его ленте скрывался в подсознании человека, в его травмах, фобиях, тайных желаниях, нереализованных замыслах, что делало фильм полной противоположностью чисто мистического хоррора Уильяма Фридкина. И подлинный ужас раскрывался не тогда, когда в тело безбожника вселялся бес, а когда человек смотрел открытыми глазами на правду о самом себе. При этом, "Еретик" отлично вписывается в целый ряд лент Джона Бурмена о невозможности человека победить собственную природу, сочетающую в себе животные жестокость и естество с губительной саморефлексией, заставляющей человечество вечно топтаться в круге заблуждений, искушений, сомнений и страхе перед тем, что может никогда не случиться.

И почти всё тоже самое можно отнести и к "Омерзительной восьмёрке". Разве что образ внутренних страхов, подлинных мерзавцев и тварей, что живут внутри каждого человека, здесь представлен в лице 4 пассажиров. А на деле четырёх всадников Апокалипсиса медленно, но беспощадно несущим смерть всему роду людскому. И их беспощадность обезоруживает любого. Ничего святого. Ради денег, власти, гордыни. И все кому даже во имя благих намерений суждено попасть в узы этих соблазнов, неминуемо грозит смерть. Впервые жестокость в фильме Квентина Тарантино носит отпугивающе-назидательный характер.

И ведьма войны уже бродит среди нас в ожидании её вестников бури. Она поначалу может показаться такой же, как и все мы. Возможно, она нелицеприятна на вид, но вроде бы так же ест, спит, мечтает, как и все остальные. Но даже в самом отъявленном негодяе, скрывается человек. В ней нет ничего, кроме лицемерия и тотального Зла. Она истинное орудие Дьявола, которое готово рассорить даже братьев (а ведь все люди братья?). Потому надо повесить её, а с ней и символичный топор войны. Раскурить трубку мира. И помириться на смертном одре со своим главным врагом - собственной Тенью. Тяжело сдержать слёзы на одухотворяющем, примиренческом финале "Омерзительной восьмёрки". Даже несмотря на обилие шуточек, часто ниже пояса, кроваво-синефильских эффектов и игры на тонкой грани дозволенного, сентиментальное чтение "фальшивого" письма Авраама Линкольна, звучит, как надежда Квентина Тарантино, что человечество найдёт в себе силы, находясь на самой грани очередного витка самоуничтожения, пойти на встречу друг другу. И "фейковость" этого письма только подчеркивает важность мифологии перед суровой правдой. Ложь во спасение. И кинематограф, как мифология Новейшего времени, отличная возможность предостеречь мир, в преддверии его заката.

И вот поразительно современно звучит Рой Орбисон:

"Послушайте все люди,
Попытайтесь понять.
Вы можете быть солдатом,
Женщиной, ребенком.

Многие из них не вернутся домой.
Может десять из двадцати,
Но многие не вернутся домой.

Сейчас старики запомнят,
Как они были преисполнены гордыней
Тем тёмным и гнетущим днём,
Когда их дети ушли прочь.
Теперь вся слава сошла на нет,
А они остались одиноки.

Многие из них не вернутся домой.
Может пять из двадцати,
Но многие не вернутся домой.

Вглядитесь внимательно в солдат,
Идущих на Вас из дымки тумана.
Возможно, это чей-то сбежавший младший брат.
И перед тем, как убьёшь следующего,
Вслушайся в мои слова.

Многие из них не вернутся домой.
Возможно, даже никто.
Не все из них вернутся домой.

И даже если почти все вернулись, кроме одного,
Он всё равно был чей-то сын.
Не все из них вернутся домой"...